Главная › Новости

Дисперсия

Опубликовано: 23.08.2018

Дисперсия покер

- Я видел строительную площадку, там был сумасшедший за рулем трактора. Он беспорядочно, будто это была какая-то игрушка, болтал лопатой-отвалом из стороны в сторону, рискуя кого-то или что-то задеть. Потом он затих, выжидая чего-то.  На строительную площадку вышел мужчина, он пересекал ее, когда, поравнявшись с трактором, получил по голове лопатой-отвалом. Водитель выполнил этот удар безукоризненно аккуратно, почти нежно. Постепенно отладил положение гигантской тракторной «лапы» так, что прохожий даже ничего не заметил, а потом опустил ее буквально на несколько сантиметров и вырубил бедолагу. Он весело и гулко засмеялся после того, как с забавным звоном железяка приложила черепушку несчастного. Я пошел дальше, и мимо меня прошел школьник, на спине которого висел пылающий рюкзак.  Он шел будничным шагом, как будто все было в полном порядке. Ни мальчишке, ни мужчине, попавшему под лопату, я ничего не сказал, никак не предупредил об опасности, а потом я проснулся.

- Крутой сон! Рассказать мой?

- Давай! - она сидела в автобусе, бороздящем траншею в сплошном полотне осевшей на трассе пыли. Сидела и слушала чужие разговоры, поскольку батарейка в плеере села. Слушала она невольно, и все же слушала – так, порой, случается, когда оказываешься в подобной ситуации.

Дисперсия | Deviation | Среднеквадратическое отклонение | Standard Deviation

Палящее солнце Португалии раскалило железный автобус  так сильно, что температура в салоне стала невыносимо жаркой.  Она прижалась щекой к грязному, залапанному бог знает сколькими стеклу – брезгливость была ей не свойственна, особенно теперь. Она ехала и невидящим взглядом сверлила португальское шоссе, периодически отвлекаясь на залитые солнцем поля и роскошные в своей простоте пейзажи, окружавшие одиноко следующую туристическим маршрутом машину. И, хоть она созерцала мир в том виде, в котором он представал в настоящий момент, в действительности львиная доля ее внимания была захвачена воспоминаниями, одновременно свежими и бесконечно далекими. Она почувствовала, как закололо в сердце, и зажмурилась. Стоило ей это сделать, перед глазами во мраке сомкнутых век возникла сцена из недавнего прошлого. Как бывает с преинтересными книгами или кино, она не смогла остановиться, вновь увидев эти кадры, страницы только что утраченной жизни. Девушка, сидевшая в экскурсионном автобусе, погрузилась в омут памяти, будто желая удовлетворить болезненно-мазохистскую потребность вновь пережить травматический опыт. 

Автобус вез пассажиров в аэропорт, экскурсовод давно сошел, выполнив свои обязанности. Сегодня у этих людей был последний день пребывания в стране портвейна и фаду. За рулем сидел наемный водитель-португалец, в салоне – незнакомцы, связанные лишь временными обстоятельствами длиной в неделю или 10 дней. Точного срока этой стандартной туристической путевки она не знала, ведь присоединилась к ней только теперь, попросив добрых самаритян подбросить до самолета.

По правде, даже купленных билетов обратно в Москву у нее не было, но оставаться здесь не было никаких сил, душевных или физических. Девушка думала о том, что, возможно, и домой обратно не вернется, если получится, поедет куда-то еще. Куда-то далеко, подальше от всего этого.

Еще неделю назад все в ее жизни было иначе. Она присоединилась к странствующей труппе уличных танцоров несколько месяцев назад, когда впервые приехала в Лиссабон. Харизматичный парень по прозвищу Beijo, что значило «поцелуй» в переводе на русский язык, был лидером труппы. Харизма Бейжу заключалась, главным образом, в привлекательной мужской внешности и умении заговаривать зубы кому угодно. Она сразу влюбилась в него, но переросла это чувство достаточно быстро, осознав, что он у всех вызывал такую реакцию. Даже мужчины не могли устоять перед его обаянием, разве что не блеяли перед ним овцами, не испытывая того к его облику,  что ощущали только девушки и, может, геи: вожделения.

Присоединившись к труппе, она совершила престранный поступок, потому как ненавидела танцевать. Но когда тебе сообщают о ремиссии рака мозга, хочется пробовать нечто новое. Она ощущала себя необыкновенно: так странно – осознавать, даже чувствовать близость собственной смерти, быть как будто на удержании или в очереди, из которой не выбраться. В степенную картину последних бурных событий жизни стремительно ворвалось одно из самых ярких в своей заурядности воспоминаний. Она вспомнила, как в возрасте девяти лет отправилась вместе с отцом в парк аттракционов. Она всегда боялась американских горок, не высоты, скорости или резких движений, а именно горок. Нелепый страх, учитывая, что каких-то более абстрактных и отвлеченных составляющих этого явления не было в реестре ее фобий.

Перед входом на горки была длиннющая очередь, ядовитый страх ожидания (самый подлый из существующих) раскрывался во всей красе. Своего пика он достиг, когда они с отцом были в таком месте очереди, откуда тяжелее всего выбраться: сзади поджимает толпа, спереди – толпа, и с каждой секундой роковая минута все ближе и ближе. Тогда она и испугалась. Да так, что это чувство осталось с ней на всю жизнь. Образ подходящей очереди перед шагом в неизвестность стал квинтэссенцией ее неполноценности, как она всегда потом думала. Отстояв очередь уже в мутном состоянии рассудка, истощенная собственным малодушием, она все-таки села в кресло и пристегнулась.  Отец пытался взбодрить явно ослабевшего ребенка, но безуспешно. В результате воспоминаний о самом аттракционе практически не осталось: поездка прошла в полуобморочном состоянии.

Тот же образ живого конвейера обернулся основным двигателем всякой активности после оглашения докторами утешительного вердикта - ремиссии. Ей было 19, когда она услышала этот диагноз, и кто знает, во сколько лет ей сообщили бы другой, совсем неутешительный. Не исключено, что этому было суждено случиться очень скоро, может даже без предупреждения – выключение главного рубильника. Спустя полгода вот она где:  в туристическом автобусе с незнакомцами по дороге в аэропорт Лиссабона, без билета, с ограниченным запасом денег (остатком обналиченной со всех имевшихся счетов суммы), с почти что утерянным, но в итоге просто сильно помятым паспортом. С целым багажом впечатлений и свежих воспоминаний, насквозь пропитанных болью и настоящей радостью жизни.

И, как водится, большая часть этих впечатлений пришлась на самый последний отрезок пути в последней на настоящий момент главе ее жизни. Образ существования труппы был исключительно странным, она состояла из девушек и парней разных возрастов. Самым старшим был Бейжу – загадочный португалец 30-35 лет. Их танцы представляли собой нечто весьма оригинальное, если не сказать «эксцентричное». Иногда, и на танцы-то они похожи не были.

Все говорили по-португальски. Бейжу, хоть и был главным, говорил не часто, но всегда по существу. Особенно рьяно он демонстрировал чудеса красноречия в случаях, когда ему было что-то нужно, но в отсутствие такой необходимости он ограничивался микромимикой и многозначительными взглядами, а также свистами и жестами-условными обозначениями, имевшими смысл только для членов труппы. Собственно говоря, это первое, чему обучались новые члены. Они появлялись не часто, быть принятым было большой честью. Не потому что эта труппа была какой-то шибко знаменитой, скорее потому, что все в ней, как в едином организме, чувствовали себя органично в обществе друг друга, образуя цельную и замкнутую экосистему.

Попадая туда, ты попадал в уютный дом, отдельную страну,  другой мир. С этими людьми ощущение каких-либо границ пропадало, ты мгновенно находил свое место, словно исполнялось твое предназначение. Разумеется, так ли это в действительности, определял своеобразный обряд инициации. Не все удостоенные большой чести аудиенции членов неуловимой труппы и встречи с их мифическим лидером получали возможность остаться надолго. Она попала в число таких избранных. Вопреки ожиданию, этот самый обряд не был связан с умением ритмично двигаться под музыку, важно было другое: нетривиальная и интересная индивидуальность.

- Эй! Эй, девочка, пить хочешь? – спросила женщина, сидевшая в соседнем ряду салона автобуса у прохода, протягивая бутылку минеральной воды. Ее муж сидел рядом, он спал c надвинутой на глаза кепкой, громко храпя. Она посмотрела на женщину непонимающим взглядом, словно только проснулась от увлекательного сна. Через секунду реальность с полнозвучным грохотом обрушилась ей на голову, захотелось заплакать, но она сдержалась, сглотнула комок в горле и вежливо ответила:

- Нет, спасибо, я посплю. -  женщина улыбнулась и кивнула.

Она вновь отвернула голову к окну и погрузилась в транс, наблюдая бегущую разметку на гладком асфальте. Обычное выступление труппы не было однородным и похожим на предыдущее и последующее, каждый раз это был новый перформанс, связанный с эксплуатацией музыки уличных звуков и городской атмосферы. Не будучи танцором, она сильно нервничала перед своей первой вылазкой, но, как оказалось, напрасно: все прошло лучше некуда.

На оживленной площади труппа, точнее условленные ее участники,  рассеялась в толпе, создав, своего рода, живой механизм по контролю над пешеходным движением. Это было больше похоже на научный эксперимент, чем на какой-то пресловутый флешмоб. Используя приемы тщательно отработанной заранее хореографии, исполнители начали движение по особым траекториям, следуя определенному направлению в определенном темпе.

Словами не передать, какие чувства при этом испытываешь: единство с другими людьми, даже теми, которые не вовлечены в номер, ведь невольно они становятся его частью. Ощущение власти так же непередаваемо: ты контролируешь их, манипулируешь прохожими, как марионетками.  Она ощутила эту мощь, она чувствовала, как двигает толпу, контролирует и направляет человеческий поток, как если бы направляла течения рек и сам воздух.

Люди в толпе, в общем потоке вскоре начали осознавать, что происходит нечто странное, но сбиться у них просто не получалось: то ли стадное чувство, то ли чувство ритма не позволяло им выйти из строя, в котором они очутились. Это была физическая манипуляция толпой, точнее хореографическая. Казалось, что все обыкновенные и будничные шумы городской жизни слились в унисон, создавая размеренную симфонию с четко структурированной системой тактов: может, это было искажение восприятия, идущее от вовлеченности  в процесс манипуляции и, как следствие, зацикленности на выстроенной в воображении картинке, под которую мы, так или иначе, всегда пытаемся подстроить действительность, а может, это и правда было так. Одно она могла сказать со стопроцентной уверенностью: в минуты исполнения в ином случае бессмысленных телодвижений, когда она как часть чего-то большего наворачивала концентрические круги, чувствовала себя абсолютно счастливой.

Неожиданно автобус подскочил на кочке, что заставило ее вернуться в настоящее. Сосущее под ложечкой чувство, сопряженное с осознанием конечности пути и, возможно, совсем скорым прибытием в аэропорт,  давало о себе знать. Даже теперь, после всего пережитого, со смертельным диагнозом, стоящем в режиме ожидания, она не освободилась от тревожности и неврозов. Как не посмотри, впереди ее ожидало принятие больших решений, принимать которые, откровенно говоря, не очень-то хотелось.

Она вспомнила, как, будучи уже «своей», после успешной вылазки, удавшегося номера, в котором она показала себя хорошим командным игроком, они праздновали творческие успехи, сидя в особом месте – временной базе труппы. База эта располагалась в руинах разрушенного дома, но была очень комфортабельной. Как было упомянуто выше, все там говорили по-португальски, что напрашивалось. Так уж вышло, что португальский она знала неплохо, поэтому сложностей с общением не возникало, хотя иногда, разумеется, давали о себе знать обычные трудности перевода: полностью прочувствовать язык у нее так и не получилось.

- Senhora quer uma bebida? – спросил парень приблизительно ее возраста, протягивая бутылку холодного пива.

- Sim, - она улыбнулась. Как правило, на этом разговоры и заканчивались, пока, уже в самом конце, не была затронута одна щекотливая тема. Но это произошло потом. Следующим в списке приоритетных было прерванное сидящей в соседнем ряду воспоминание об инициации.

Сцена походила на нечто сюрреалистическое, как в фильмах Ингмара Бергмана, Дэвида Линча и Стэнли Кубрика. В руинах дома, служивших, как она узнала позднее, убежищем уличных танцоров, несколько человек (не весь состав) распределились по площадке специфическим образом,  образуя некую энергетическую цепочку (или, по крайней мере, пытаясь это сделать). Если честно, в тот момент она не ощутила какой-то особой силы или магической концентрации. Все, что она тогда видела, это людей, которые слишком серьезно к себе относятся. Примечательно, что только на самом таинственном и мистическом этапе знакомства с ними - на посвящении - она испытала сильное разочарование, тогда как обычно именно в этот миг большинство падали ниц перед неизъяснимым величием Trupe. 

Как выяснилось чуть позже, такая ее реакция послужила билетом в их общину. Бейжу понравилось отсутствие в ней априорного поклонения перед обликом его семьи.  Когда они закончили свой странный, ни на что толком не похожий ритуал, он сказал:

- Bem-vindo, moribundo! – это значило «Добро пожаловать, умирающая». Что, в свою очередь, означало следующее: 1) каким-то образом он знал о болезни; 2) не исключено, что состояние здоровья и стало ключевым критерием ее «зачисления». Она растерялась, в ее взгляде это легко читалось, Бейжу улыбнулся, слегка кивнув головой в приветственно-снисходительном жесте.  «Приемная комиссия» разошлась, площадку вскоре наводнили все остальные артисты и приняли ее с распростертыми объятиями, как будто она была с ними уже давно.

Что и говорить, она чувствовала себя счастливой: как часто в жизни получаешь возможность пройти через совершенно новый и неординарный опыт? Из-за нахлынувшей эйфории она на какое-то время забыла о своих вопросах к самой природе Trupe и ее лидера. Однако они так и не покинули ее окончательно.

Внезапно автобус снова подскочил на кочке, но на этот раз иначе: очевидно, спустило колесо, что можно было определить по характерному, знакомому всем хотя бы по кино звуку. По салону сразу пошли беспокойные разговоры туристов. Водитель же со спокойствием сфинкса съехал на обочину, включив поворотник. Затем, словно по заученной схеме, не суетясь ни мгновения, он поднялся со своего кресла, развернулся к пассажирам и произнес на ломанном английском:

- Aviso, por favor! Please remain calma, tudo will be ok. I just need a little help with the tire, it won’t take long. One or two, - он поднял два пальца вверх, - men should do. Por favor, follow. – и он в приглашающем жесте махнул рукой. К счастью, все в автобусе владели языком в достаточной степени, чтобы понять сказанное, и были достаточно адекватными, чтобы не поднимать ненужного шума. Одним из добровольцев оказался спящий (теперь проснувшийся) муж женщины из соседнего ряда.

Произошедшее странным образом успокоило ее – у нее появилось немного больше времени, чтобы отвлечься от гнетущей действительности и погрузиться в сладостно-горький эфир воспоминаний. Так она и поступила.

Как могло все, обретенное так внезапно и естественно, столь фундаментальное и всеобъемлющее, мгновенно  исчезнуть, раствориться, оставив ее на обочине жизни? Хоть она и помнила цепочку событий, приведших к настоящему моменту, детально, не могла ответить на этот вопрос.  Рак - химиотерапия – отказ от дальнейшего лечения и совпавшая с ним новость о ремиссии – путешествия, исполнение давних устремлений и желаний – прибытие в Португалию – знакомство с труппой уличных танцоров – вступление в ее ряды – новая, не похожая ни на что другое жизнь, полная

захватывающих приключений – вопросы и сомнения – автобус в аэропорт.

Знакомство с Trupe произошло случайно. На площади Россиу (или площади Педру IV) она, как и все люди, бывшие там, заметила необычное движение между фонтаном и колонной-памятником. Издалека показалось, что это какие-то языческие пляски. Несколько человек, держась за руки и разместившись в два ряда, как-то скакали из стороны в сторону. Таким образом, две цепочки людей, имитируя движения маятника и морской волны, как бы колыхались в пространстве: настолько пластичными были их движения. Но вскоре это перестало быть самым примечательным в танце: колыхались уже не просто человеческие фигуры, но сама атмосфера вокруг них. Необъяснимым образом они как будто разрывали ткань реальности. Словно над костром, воздух над группой эксцентриков стал дребезжать и плыть перед глазами. Боковым зрением она заметила, что была не единственной, у кого возникло желание проморгаться.

Вскоре зрелище совершенно заворожило всех присутствующих: над головами выступавших как будто возникло зеркально-прозрачное  полотно, которое флагом развевалось и расширялось во все стороны. Создавалось впечатление, будто группа оккультистов с помощью таинственного обряда вызывала сущность из потусторонней реальности. Но нет – странная материя на поверку оказалась чем-то вроде ткани неизвестного происхождения. Достигнув определенной величины и высоты, она резко опала на танцоров, заставив их исчезнуть из поля зрения. Если бы кто-то подошел сразу после этого «крушения», ничего бы не заметил, только пустой участок площади, окруженный зеваками по какой-то причине. Однако эти самые зеваки, включая ее, зачарованно смотрели на то место, где только что исчезло под невидимым покрывалом около пятнадцати человек.

Затем, когда глаза уже заболели от напряжения, из земли начало что-то расти: зеркально-прозрачная ткань, до этого, очевидно, плашмя лежавшая на мостовой, стала, как бы, натягиваться и оттопыриваться на небольшом отдельно взятом участке. В итоге перед глазами выросла невидимая человеческая фигура, а затем материю разрезало лезвие ножа. Перед толпой возник Бейжу, никого больше не было.  Высокий, одетый в свою всегдашнюю, как она узнала позже, одежду: кожаную бежевую куртку, слегка расстегнутую на груди, под ней белоснежная рубашка, так же застегнутая не полностью, черные джинсы с заплатами в нескольких местах и кожаные ботинки на ковбойский манер. Он раскинул руки в стороны, затем приложил правую с зажатым в ней блестящим на солнце ножом  к груди и поклонился под гром аплодисментов.

Но самым удивительным ей показалось то, что произошло после: люди, угомонившись, начали расходиться, а Бейжу – он не исчез в облаке пыли и не ускакал в неизвестность – он просто будничным шагом пошел через площадь в направлении одной из улочек. Почему-то  она не смогла не проследовать за ним. Что-то непреодолимо влекло даже не к нему самому, а к тому, что, казалось, он мог ей предложить. Когда они шли по  Rua 1 de Dezembro  в  направлении района Baixa, он развернулся и посмотрел ей в глаза. В первый миг она испугалась, но потом собралась и заставила себя выдержать зрительный контакт. Незнакомец загадочно улыбнулся и кивнул головой, чтобы она следовала за ним.

От воспоминаний ее отвлекла суета и шум: что-то пошло не так во время смены колеса, и люди с любопытством прильнули к окнам. Так как это было с другой стороны, она не видела, что именно происходило, но могла догадываться, что запаска выскочила из чьих-то дырявых рук и покатилась прочь.

- Гляди! Хахаха! Вот умора! – восклицал парень откуда-то сзади. Это он ранее рассказывал о своем сне. Шум и гам вокруг создали идеальный фон, абстрагируясь от которого, она могла вновь предаться рефлексии над  ускользнувшей от нее жизнью.

Она вспомнила момент, поставивший точку на ее  общении с Trupe. Как и упоминалось выше, это случилось неделю назад. В тот вечер она не участвовала в очередной вылазке-выступлении и просто решила прогуляться по городу, с которым успела сродниться за несколько месяцев. Когда она вернулась в новообретенный дом, была уже почти ночь. К своему удивлению, она не увидела никого на привычных местах. Обойдя все убежище, она не нашла ни души. Она несколько раз звала кого-то, но никто не отвечал. Тогда она просто стала ждать. Ждать пришлось почти до самого утра, когда, наконец, в руинах появился Бейжу.

Не сдерживая своих эмоций, она в гневе накинулась на него:

- Onde voces estavam?! – что значило «где вас носило?!».

Бейжу ничего не ответил, только серьезно и многозначительно посмотрел на нее, а потом произнес:

- Saimos daqui. A outro lugar – «Мы уходим отсюда. В другое место». Она ужаснулась, потом он продолжил: - Podes ir com nos.- «Ты можешь пойти с нами».

- Por que? – спросила она, чувствуя какую-то тягостную, таящуюся между строк таинственность в словах Бейжу.

- Somos ladroes. – «Мы воры».

- Ladroes? – ошеломленно прошептала она.

- Nao no sentido tradicional. Roubamos a energia vital. O objective principal dos nossos performanсes. Praticava isto conosco todo esse tempo. – «Не в традиционном смысле. Мы крадем жизненную энергию. Это главная цель наших выступлений. Ты делала это с нами все это время».

Она оторопела от этих слов. А потом среагировала, дав Бейжу пощечину. У нее выступили слезы от мысли, что ее обманули, хотя в глубине души она не чувствовала себя оскорбленной или обманутой. На самом деле она даже не была сильно удивлена его откровением, и это беспокоило ее больше всего. Несмотря на столь обильный поток противоречий, ей хватило решимости, чтобы уйти, оставить Trupe, отвернуться от самого лучшего, что было в ее жизни.

Она очнулась от душераздирающего прощального воспоминания в салоне автобуса, который уже успел возобновить движение по автостраде. На этот раз она не пыталась сдерживать слез. Раздался голос, это был не ожидаемый голос женщины из соседнего ряда, это был чей-то очень знакомый мужской голос, вот только что-то в нем было непривычным:

- Что это ты раскисла? – она повернула голову и содрогнулся от удивления: рядом с ней сидел Бейжу.  Он смотрел на нее и улыбался.

- Чт.. что ты тут делаешь? – оторопело произнесла она.

- Я пришел за тобой. – спокойно произнес он.

- Н.. но как? – она на секунду запнулась, потом добавила: - и почему ты говоришь по-русски?!

- Потому что мы сейчас не в мире живых, - ответил он, - автобус не доехал до аэропорта, он разбился. Пока никто тут, включая тебя, этого не осознал, поэтому вы еще едете, но времени уже немного, скоро ты поймешь и будешь недоступна. Решайся сейчас, энергии не хватит надолго, это чрезмерная растрата – будь с нами, прими мое предложение.

- Но я… не знаю.

- Времени нет, решай.

- Хорошо. – ответила она. В следующее мгновение сон прекратился, видение ушло. Женщина из соседнего ряда с удивлением и недоуменным испугом посмотрела на место, где сидела умирающая девушка.

Она рассеялась, для остальных пассажиров автобуса на ее месте теперь был солнечный свет, почти мистическим образом разливавшийся из окна на два пустых кресла. Это было завораживающе красивое зрелище, чем-то похожее на выступления Trupe. Автобус ехал дальше, но уже без нее: она приняла решение.

 

Рецензии